Мы используем куки-файлы. Соглашение об использовании
Город

Рустам Рахматуллин: «Это позор — Москва не вошла в список исторических городов»

Беседовала Юлия Судакова2 сентября 2020 13 957
2020-09-02T17:01:01.830000+00:00
Рустам Рахматуллин: «Это позор — Москва не вошла в список исторических городов»
Почему надо сохранять памятники, зачем мегаполису «старье» и как городам развиваться, сохраняя историю? Отвечает москвовед, писатель, координатор общественного движения «Архнадзор» Рустам Рахматуллин.

«Никакого противопоставления между сохранением и развитием нет»

— Вопрос с подвохом. Должны ли мегаполисы меняться — в том числе за счет замены малоэтажных объектов в центре на что-то более современное?

— Подвох нехитрый. Сохранение и развитие не антонимы, никакого противопоставления тут нет. С точки зрения законодательства исторический город имеет территории памятников и зоны их охраны. Это правовые режимы, в которых либо полностью запрещено строительство нового, либо оно ограничено, а ограничения устанавливает закон об объектах культурного наследия.

Например, в охранных зонах допустима только регенерация утраченных элементов исторической среды. Иными словами, новое строительство может вестись лишь «в каноне» — на пятне, в габаритах и, желательно, в образе утраченных зданий.

Территория памятника регламентируется законом «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», а охранная зона — им же совместно с Градостроительным кодексом. Прибавляем территории с режимами, которые установлены другими актами, — например, по природоохранному законодательству. И получаем городскую карту — «доску», которая сложнее шахматной.

Это просто и одновременно сложно. Эту «доску» удастся увидеть, открыв историко-культурный опорный план города — графический аналог реестра памятников. На этот план нанесены не только сами памятники, но и их территории и зоны охраны.

— То есть дом-памятник, его территорию и охранную зону надо по-разному защищать?

— В городской усадьбе или ином ансамбле охраняются не только здания, но и воздушное пространство в исторических границах. В этом смысл правового режима территории памятника. Воздух территории — часть памятника, и это первая краска на «доске».

Охранная зона — то, что окружает памятник и его территорию извне — это вторая краска.

В охранной зоне, повторюсь, разрешено строить, но только в разрезе регенерации: там, где когда-то стоял дом в два этажа, не может появиться четырехэтажный. А если этот дом существует, он просто стоит дальше.

 Это по умолчанию, поскольку закон нигде прямо не запрещает снос в охранных зонах. Но мы работаем и над законом.

«Управлять охраной культурного наследия — дело государства»

— С какими сложностями сталкивается охрана культурного наследия?

— Выявление объектов происходит постоянно, а значит, обновляются и режимы территорий вокруг выявленных объектов. Поэтому управлять «доской» реально только в ручном режиме — и это дело государства. За десятилетия усилий мы добились соблюдения правовых режимов на территориях памятников, но в охранных зонах остаются проблемы.

Риски велики и потому, что в руках государственных органов есть такой инструмент, как сокращение и прочая перерисовка границ правовых режимов. Скажем, охранные зоны уменьшаются ради чьих-то коммерческих интересов. Актуален случай Бадаевского завода, когда половина здания сочтена памятником, половина — нет, и всё для того, чтобы было куда поставить «ноги» лежачих небоскребов. Было сильнейшее сопротивление: акции протеста, публичные слушания, кампания в СМИ, но мэрия и застройщик «продолжают есть».

— Москва и Санкт-Петербург до определенных границ (в Москве это, например, Садовое кольцо) — сплошной памятник. Или нет? Как соблюсти баланс поддержания адекватного состояния этих домов, ничего не разрушив и одновременно не увязнув в старом фонде?

— Юридически Петербург и Москва находятся во взаимно противоположном положении. Закон знает термин «историческое поселение», применяемый равно для городов и сёл. Петербург имеет такой статус, Москва — нет. Разработанный при СССР список исторических городов достигал почти 500 наименований, несколько лет назад его сократили в 10 раз. Причем сделано это было как будто методом жеребьевки: нельзя научным образом объяснить попадание в этот список одного города и вычеркивание другого.

Москва в обновленный список не вошла, и это позор.

Москва должна стать историческим поселением не в границах Садового кольца, а в границах Камер-Коллежского вала (контур улиц со словом «вал» в названии), то есть в границах города к 1917 году.

Историческое поселение — тоже не просто черта, а правовой режим. Главное в нем — физическое сохранение ценных градоформирующих объектов (ЦГФО), образующих особый список. Иными словами, в историческом поселении есть охраняемые непамятники. Не каждый дом должен быть памятником — это была бы профанация принципа. К счастью, подзаконный акт 2015 года (постановление правительства России «О зонах охраны объектов культурного наследия…») установил, что ценные градоформирующие объекты сохраняются и в охранных зонах.

Так что Москва, не будучи историческим поселением, вправе использовать этот способ защиты. Важно еще перенести эту норму из подзаконника в закон и определить в нем сам порядок отнесения объектов к ЦГФО.

«Продажа памятников опаснее, чем сдача в аренду»

— Хорошая ли практика — использование домов-памятников в качестве жилых объектов или офисов? Особняки то и дело приспосабливают под эти цели…

— Это ручная работа с каждым конкретным объектом. На первых ролях здесь имущественные органы — Росимущество и Мосимущество — в Москве. Они должны действовать в сотрудничестве с органами охраны наследия, но окончательное слово все-таки за первыми.

За ними решения о продаже объектов, их передаче в аренду или в безвозмездное пользование (например, религиозным или культурным учреждениям), а также о переуступке из федеральной казны в московскую и наоборот. Продажа и аренда памятников одинаково законны, но продажа опаснее.

— Почему?

— Потому что проще расторгнуть договор аренды, чем провести деприватизацию. Возвращение в казну — очень трудоемкий процесс. Мы прошли такую эпопею с выдающимися в историческом и архитектурном отношении палатами князя Дмитрия Пожарского на Большой Лубянке.

Палаты князя Дмитрия Пожарского/Фото: Архнадзор

Приватизированный памятник был дважды перепродан, после чего государство выиграло иск о его изъятии у третьего собственника, но не спешило вносить выкуп. Здание физически пустовало около 20 лет, несмотря на всех покупателей. Только на разработку методики исчисления ущерба, чтобы вычесть ее из суммы выкупа, ушло несколько лет.

Палаты князя Дмитрия Пожарского/Фото: Архнадзор

Словом, деприватизация очень сложна, аренда гораздо более спокойный способ существования памятников. В худшем случае — просто расторжение договора.

Реставрация по уму

— Какой подход должен практиковаться к реставрации памятников? Все мы видели и аляповатые цвета, и изуродованные элементы фасада (как, допустим, знаменитая маска Меркурия на торговом доме Кузнецова на Мясницкой улице). Почему так происходит?

Маскарон Меркурия на торговом доме Кузнецова до реставрации/Фото: metronews

— Пример с Меркурием иллюстрирует плохую подрядную (в частности, гастарбайтерскую) работу. Разрушена замечательная производственная база реставрации, которая существовала в советские годы и еще некоторое время потом. Конечно, в реставрации гастарбайтеры едва ли могут вести работу на том же уровне и с тем же качеством, что и профессионалы. В этом случае особенно необходим постоянный надзор со стороны автора проекта реставрации и, конечно, особый надзор государственного органа охраны наследия.

Маскарон Меркурия на торговом доме Кузнецова после реставрации/Фото: metronews

— Реставрация — это не только исполнение…

— Да, она начинается с предпроектных исследований и проектирования. И тут масса своих проблем. Школа проектирования реставрации тоже погибает последние 30 лет.

— Как организован процесс реставрации?

— По заказу собственника, пользователя или государства разрабатывается проект. Он должен пройти защиту — получить акт историко-культурной экспертизы обычно за подписями трех экспертов, аттестованных Минкультом.

Дополнительная площадка защиты проекта — научно-методический совет при органе охраны наследия, если такой есть, потому что его существование не предписано законом прямо. Впрочем, не во всех регионах есть из кого формировать такие советы: специалистов не хватает. А в Москве следовало бы все проекты пропускать через научно-методический совет Мосгорнаследия. На практике его проходят не все.

Наконец, на основании акта экспертизы орган охраны согласует или не согласует проект.

«Нужно, чтобы атака жадности не выдавалась за атаку грибка или сырости»

— Как долго простоят все эти памятники? Каков их жизненный ресурс? Не получится ли, что мы всеми силами пытаемся сохранить то, что отжило свой век?

— Нет, конечно. Самый уязвимый материал — дерево — живет на нашей широте, если условия благоприятны, лет 300 и дольше. Но даже в Москве мы регулярно теряем деревянные памятники. Снос статусных каменных памятников мы в целом остановили к 2014 году, а деревянные продолжают уходить в рамках реставрационных методических решений.

Проект реставрации может предусматривать полную замену дерева, и полномочный орган имеет право с этим предложением согласиться. Часто за утратой дерева стоит желание экономии, но случается, что срубы в самом деле серьезно поражены. Нужно только, чтобы это обсуждалось честно и открыто, а атака жадности не выдавалась за атаку грибка или сырости.

Палаты Боровского подворья (XVII век) в Ипатьевском переулке/Фото: PoohE/wikimapia.org

Каменные здания долговечны. Но если оставить такой дом без кровли, перекрытий, позволить расти на нем деревьям (так происходит со знаменитой школой Казакова в Златоустинском переулке, палатами Боровского подворья в Ипатьевском переулке, Померанцевой оранжереей в Кузьминках), срок их жизни естественным образом сокращается. Удивительно: как будто дело происходит в заброшенных сельских усадьбах, а не в столице!

Свои проблемы возникают и у построек 1920–1930-х годов: тогда использовались экспериментальные материалы, реставрация которых представляет собой особый технологический процесс.

— Давайте в качестве резюме просто представим, что будет, если из городов убрать все эти двухэтажные дома, усадьбы и прочие памятники — предметы старины, на месте которых гораздо выгоднее построить многоэтажку?

— Градозащитник не может такого представить. Как у Чехова: «Проснешься в одно прекрасное утро, выглянешь в окно, ан ничего нет, всё украдено». Сплошное молоко, белый туман, условный верх, условный низ. Непредставимо.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram

#аренда#город#архитектура#особняк#интервью#мнение#москва
арендагородархитектураособнякинтервьюмнениемосква
Сейчас обсуждают
Аноним
28 марта 2024
редакцияeditorial@cian.ru